Ошо. О музыке

(Библия Раджниша, том 3 книга 2)

…После сока я слушаю песни, стихи, музыку, которые я слушаю вот уже почти тридцать лет. Те, кто живет со мной, всегда удивляются...

Когда я был студентом, я слушал те же песни, что и сейчас — вот что удивляет моих друзей. У меня есть старый граммофон и хорошая коллекция пластинок. Когда я начинал проигрывать свои пластинки, мои друзья, как правило, выходили из своих комнат, расположенных с двух сторон, и им ничего не оставалось, как слушать.

Они пожаловались президенту университета. Меня позвали для объяснений, и я сказал: «У слуха два измерения. Одно — горизонтальное. Вы слышите песню; если она новая, вам становится интересно, потому что вы не знаете, что будет дальше, какой оборот она примет. Но если вы ее уже слышали когда-нибудь, тогда она теряет свое горизонтальное измерение. Горизонтально — нет никакого волнения: вы знаете довольно хорошо, что будет дальше. А когда вы это уже знаете, как же вы можете волноваться?

Это горизонтальное значение связано с тем, что вы переживаете впервые. Но я открыл, что существует также вертикальное значение — для всего в жизни. Песни, музыка, которые я слышал тридцать лет и продолжаю слушать сейчас, теперь не имеют для меня никакого горизонтального измерения. Я знаю каждый закоулок, каждый нюанс, когда речь идет о горизонтальных измерениях, они становятся незначительными, не имеющими почти никакого отношения к делу. И когда я слышу их, происходят странные вещи: я почти засыпаю, но продолжаю слышать. В таком состоянии слова, которые я слышал тысячи раз, больше не имеют значения, но начинают открывать что-то более глубокое, чем простые слова.

Песня не в словах: это что-то вокруг этих слов, между словами, между строк, но никогда не в самом слове. Если это подлинная поэзия, то тогда будет какая-то глубина, где слова пропадают: вы углубляетесь в само значение, чистое значение. Это больше звук и тишина. Слово оставлено далеко позади, слово становится почти призрачным.

На Востоке это было обнаружено давным-давно. В Англии у вас есть одно слово для чтения — изучать. Для слова «чтение» на санскрите имеется два слова — adhyayan, — что означает «изучать», и path — слово, которое считается непереводимым. «Path» означает неоднократное чтение чего-то не для того, чтобы понять это «что-то» с лингвистической точки зрения, это вы можете понять, когда вы читаете один раз или два, вам не нужно читать это много раз. И если вы не можете понять то, что вы читаете пять-десять раз, тогда вы не сможете понять это, читая много тысяч раз. Вы по-прежнему будете самим собой.

Нет, не это является целью многоразового чтения. Цель — найти ответ на вопрос, как идти дальше слова. Единственный способ — повторять слова так много раз, что они теряют абсолютно всякое значение и становятся несущественными.

И когда оно потеряет свое значение, только тогда открывается вертикальное измерение: вы начинаете падать в глубину.

Но это возможно только с подлинной поэзией или подлинной музыкой, а не с обычной поэзией или обычной музыкой, которые создаются обычным умом. Это всего лишь игра со словами: передавать нечего. У человека нет опыта, нет «сока» для исполнения этих слов так, чтобы они смогли стать носителями послания. Он знает, как вызвать определенный ритм в словах, он сочиняет песню. Это сочинение. Это не творение.

Но когда песня уже создана, это означает, что она не создана умом, а вытекает из определенного ритма. Это слова, так как слова могут достигать других — чистый сок не передается. Это как если бы вы написали любовное письмо, привязали его к камню и бросили этот камень через окно женщине, которую вы любите.

Ваше письмо нельзя бросать: оно не долетит до окна, оно такое легкое, но камень тяжелый. Камень — это не послание. Послание находится на этом маленьком кусочке бумаги, который к нему прикреплен, привязан бечевкой к тяжелому камню. Но если вы влюбитесь в глупую женщину, что наиболее вероятно, женщина может выбросить письмо назад. Какое может иметь значение — этот кусочек бумажки? И она может подумать, что камень, более тяжелая часть, должно быть, и есть это послание. Это и происходит с песнями, музыкой и поэзией — вы продолжаете держать и собирать камни, вы продолжаете выбрасывать письма.

Итак, после своего завтрака в течение двух или трех часов я слушаю свои выбранные песни. Вероятно, я знаю их лучше, чем людей, которые написали их, и людей, которые поют их. Я гораздо больше знаком с ними, потому что я слышал их тысячи раз. Каждый день я опускаюсь на новую глубину. Это состояние почти глубокой тишины, и благодаря тишине мое тело расслабляется и погружается в сон, но я не сплю. С телом связаны слова, а со мной связано их значение. Но это тоже является еще одним жизненным опытом «сока».

Иногда, очень редко, я слушаю инструментальную музыку. Многие спрашивали меня: «Если вас не интересуют слова, то, вероятно, инструментальная музыка должна вам больше нравиться?» Но это не так. Инструментальная музыка прекрасна, но так как она не имеет слов, она не имеет и размерности. Слова придают песне горизонтальное измерение, что делает возможным погружаться вертикально. Инструментальная музыка проста. Она горизонтальна, но так как нет слов, тот момент, когда вы попадаете в горизонтальное измерение, вы оказываетесь в пустыне без оазиса. Это прекрасно.

Песни прекрасны только тогда, когда вы входите в вертикальное измерение, но это возможно только при создании прямой противоположности. Слово является прямой противоположностью тишины. Если нет слов, вы не сможете создать и тишины. Инструментальная музыка — это звук, тишины нет. Это звук, организованный гармонично, но он не может иметь полярность, противоположную слову и его отсутствию.

…Любовь — это роскошь.

Она не имеет никакой биологической функции.

Пока вы не начнете изучать то, что выходит за пределы вашего тела, что не требуется телу, то, без чего тело может существовать, вы никогда не сможете узнать, что такое любовь. Познание поэзии, глубины музыки или красоты солнечного восхода или захода...

Ни одно животное не обращает внимания на восход или заход солнца. Вам не следует обманываться утренним пением птиц. Это не песня счастья, приветствующая восход солнца, нет. Это всего лишь избыточная энергия, накопленная за целую ночь спокойного расслабленного состояния.

...Позвольте попытаться мне объяснить вам кое-что о синхронности, потому что она является основным условием для ощущения блаженства.

Не было ли у вас когда-нибудь так: вы печальны, несчастны, но вдруг приходит несколько друзей, которые начинают болтать, сплетничать, и боль спустя некоторое время исчезает, вы вспоминаете: «Господи, что случилось с моими несчастиями и моими страданиями?» Вы полностью погрузились в болтовню и забыли о своих несчастиях. Ваши друзья смеялись, шутили, развлекались, и часть их энергии стала задевать что-то в вас.

В индийской классической музыке древним, давно известным фактом является следующее: вы можете поместить ситар (индийский музыкальный инструмент) в пустой комнате, в каком-нибудь углу, а напротив, лицом к этому ситару, искусный музыкант-ситарист начинает играть. Вы будете очень удивлены: если этот музыкант действительно мастер, то другой ситар, находящийся в углу, начнет вибрировать с такой же частотой. Это и есть синхронность. Невидимые колебания звуков, которые извлекает мастер на инструменте, начинают медленно двигаться по комнате. Это происходит точно так же, как тогда, когда вы бросаете камень в тихое озеро и начинают подниматься волны, которые двигаются все дальше и дальше от того места, где упал камень.

Точно так же каждая нота мастера создает волны в воздухе вокруг себя, и эти волны расходятся все дальше и дальше. Проходя мимо другого инструмента, они попадают на его струны; но этот мастер должен быть очень искусным ситаристом, потому что струны на этом другом инструменте требуют очень нежного прикосновения, только тогда они начинают медленно вибрировать. Большие мастера могут играть на таком инструменте, могут демонстрировать свое искусство.

Акбар, правитель Индии, очень заинтересовался, когда услышал об этом; у него в свите был один великий музыкант, Тансен, поэтому он расспросил Тансена об этом явлении. Тансен сказал: «Я великий музыкант, но мне этого не дано. Это может делать мой учитель».

Акбар спросил: «Есть ли кто-нибудь, кто может играть лучше тебя?» Он спросил это потому, что очень много музыкантов приехало, чтобы попытаться победить Тансена. Это происходило постоянно. Музыканты хотели стать членами группы под названием «Девять бриллиантов», которую создал Акбар: девять великих умов по одному на каждое проявление жизни. Тансен был одним из них. Тансен ответил: «Да, существует только один человек — мой учитель».

Акбар сказал: «Я бы хотел пригласить его. Мы примем его со всеми величайшими почестями, которые уделялись кому-либо, но я бы хотел послушать его».

Тансен ответил: «Вот почему я никогда не упоминал его имени. Я пою, я играю на музыкальных инструментах, потому что я полон желаний и ожиданий. Вы дали мне так много, но мои желания не кончаются: я продолжаю играть, потому что я хочу кое-что получить. Мой учитель уже получил это. Он играет, потому что он получил все то, что он теперь может играть и распространять. Я играю, потому что я хочу получить кое-что. Я нищий, а он мастер. Он не приедет ко двору; только нищие, похожие на меня, могут приходить ко двору».

«Зачем ему приходить? Вам надо пойти к нему, потому что жаждущий идет к колодцу, если его это интересует. Вот почему я никогда не упоминал его имени; упоминание его имени означало бы, что вы попросите меня позвать его; и было бы очень неблагородно и недостойно отказать вам. Но я ничего не могу поделать».

«В глазах всего мира он старый нищий. Он просто живет возле вашего дворца, не очень далеко, на берегу реки Ямуна. Там у него есть маленькая хижина — вот туда вам и надо будет пойти. И вы не сможете просто потребовать от него: «Играй!» Когда он играет, вы можете слушать, спрятавшись, так как, если он увидит нас, он может прервать свою игру просто для того, чтобы поприветствовать нас, принять нас. Но каждый день в три часа он играет, так что мы можем пойти туда и спрятаться за хижины. А вы можете взять мой ситар с собой, поставить его за хижиной и понаблюдать».

Акбар и Тансен пошли туда вместе, взяли с собой ситар, сели за хижиной и стали ждать. Точно в три часа утра учитель Тансена начал играть. Звали его Харидас. Вероятно, в Индии не было такого музыканта, как он. Как только он начал играть, ситар за хижиной стал вибрировать точно в унисон.

В Индии существует классическая музыка, которую они называют рага; это особая музыка, которую играют в определенное время суток. Для утренних часов используется одна рага, для вечера — другая. В течение многих тысячелетий люди трудились над тем, чтобы найти мелодию, подходящую для каждого периода времени, с тем, чтобы эта рага могла абсорбироваться этим временем. Индийская классическая музыка не похожа на джазовую музыку. Ни один из восточных музыкантов вообще не принимает джаз за музыку: «Это просто сумасшедшая толпа, прыгающая вокруг». Конечно, они производят какие-то звуки, но ведь производить звуки — не означает создавать музыку. Люди, которые занимались рагами, в конце концов обнаружили, что каждый период времени откликается на определенную музыку.

Итак, рано утром, в три часа, Акбар собственными глазами увидел, как вибрирует другой ситар, откликаясь на звуки музыки учителя, так, как если бы учитель играл на обоих ситарах, как если бы какие-то невидимые пальцы касались струн ситара, который стоял за хижиной. Акбар начал плакать, слезы текли из его глаз, слезы радости.

Потом они пошли медленно домой. Всю дорогу они молчали, но когда Акбар входил во дворец, а Тансен собирался отправиться к себе домой, Акбар сказал: «Тансен, я раньше думал, что никто не может играть лучше тебя, но, к сожалению, я должен сказать тебе, что ты далек от совершенства своего учителя. Почему ты зря теряешь время при моем дворе? Тебе нужно быть с твоим учителем. Если даже мертвый музыкальный инструмент откликается на музыку этого человека, то почему это невозможно между ним и тобой? Ведь бывают же чудеса. Постарайся забыть о моем дворе, постарайся забыть обо мне. Он уже стар, будь с ним; просто сиди с ним рядом, и пусть его энергия перетекает в тебя, пусть его музыка зажигает тебя». Это и есть закон синхронности.

…Мне вспомнилось одно событие. В Индии в течение тысячелетий поклонялись змее. По всей Индии были заклинатели змей, которые играли определенную мелодию на особой флейте, и змеи начинали выползать из своих нор, завороженные этой мелодией. Они танцевали перед заклинателем змей, играющим на флейте.

Когда в Индии появились британцы, они не могли поверить в это, потому что они знали — ученые открыли это, — что у змей нет ушей. Но что же теперь делать? если у них нет ушей, — а у них действительно нет ушей, такова их физиологическая особенность, — то как они слышат музыку? А они не только слышат музыку, но и танцуют в такт с ней. И ведь не одна змея, а все змеи ощущают воздействие определенных мелодий, и все они танцуют под эти мелодии. А ведь у них нет ушей!

Британцы сообщили в Англию: «Мы теперь не можем заявить, что у них нет ушей, так как они, конечно, слышат музыку. Они не только слышат ее, они ее понимают, они не только ее понимают, но и подчиняются ей». Ученым потребовалось провести много исследований, чтобы обнаружить, как это происходит, потому что у них все-таки нет ушей. Ученые были потрясены: ведь без ушей вы не можете слышать. Но это был неопровержимый факт, и он имел подтверждение по всей Индии, а не только в одном месте.

Каждый год в Индии есть месяц, когда наступает весна. В этом месяце есть день, посвященный змеям. Это самое прекрасное время: цветы, благоухание, воздух — все вибрирует, наполненное юностью, красотой, красками. Вот в такое время один день посвящают змеям. Никто не убивает змей, потому что считается, что змея почти священна. Им дают молоко, им поклоняются, для них играют мелодии, и они танцуют по всей стране. В каждой деревне вы можете обнаружить места, где размещены палатки со змеями и огромные толпы людей вокруг танцующих змей.

В конце концов ученые обнаружили, что у змей нет ушей, но вся их шкура чувствительна к звукам. У них нет специального органа для слуха, но колебания воздуха, возникающие от музыки, воздействуя на ее кожу, вызывают у нее определенные ощущения, и она начинает двигаться, танцевать. Это не слух, впрочем, я бы выразил это иначе: это способность слышать, воспринимая звуки всем телом.

Глупо говорить, что змея не слышит, потому что у нее нет ушей, как у нас. Фактически, у нас всего лишь очень маленькие уши, а уши змеи — все ее тело. Было бы более научно и логично сказать так: она слышит всем своим телом. Естественно, она слышит значительно лучше, чем вы, гораздо глубже, чем вы.

Она рискует своей жизнью, потому что выползать из норы опасно, но она не боится. Когда музыка зовет ее, в ней исчезает страх. Тогда она появляется среди толпы, танцуя. Помните, она никогда не нападает в это время, потому что не боится. Никто никогда не слышал, чтобы какая-то змея напала на кого-нибудь именно в этот день. Даже кобры, очень опасные змеи, танцуют на рыночных площадях. Они очень опасные, их гнев и страх всегда идут вместе. И если они боятся, то немедленно могут нанести удар. Но они не боятся. Они забыли весь гнев, весь страх, они забыли все. Они находятся в полузабытье, они так заколдованы музыкой, что рискуют своей жизнью.

(Библия Раджниша, том 1 книга 1)

…Если вы живете, то для чего? Чтобы любить, чтобы получать удовольствие, чтобы испытывать восторг — иначе вообще зачем жить?

И что такое богатство? Это просто способ делать жизнь более и более радостной, более и более любовной, более и более удобной, более и более роскошной.

Человек, ничего не знающий о великом мире музыки, беден; он упускает величайшую роскошь жизни. Человек, не знающий, как наслаждаться Пикассо, Ван Гогом, ничего не знает о цвете. Если он не может наслаждаться Леонардо да Винчи, как он может наслаждаться рассветом, закатом? Миллионы людей живут, не осознавая рассветов, не останавливая ни на мгновение взгляда на закатах и всех тех красках, которые закат оставляет на небе. Миллионы людей никогда не поднимают глаз к небу, к его великолепию.

«Жить» может означать только одно: жить многомерной жизнью... музыка, поэзия, живопись, скульптура... но все это роскошь.

Я не поклонник нищеты; я поклоняюсь роскоши.

И существование есть роскошь, изобильная роскошь. Где достаточно одного цветка, расцветают миллионы цветов.

Разве вы когда-нибудь чувствовали, что существование является скупым? Какая нужда в столь многих звездах?

(Библия Раджниша, том 1 книга 2)

…Другое странное обстоятельство, касающееся змей, заключается в том, что они не имеют ушей. Тем не менее, змея танцует под определенную мелодию. Когда ученые обнаружили, что у змей нет ушей, они не могли поверить этому. Как же может так быть, что она танцует под определенную музыку? Лишь позднее они поняли, что, хотя у нее нет ушей — это правда, — но все ее тело чувствует вибрацию музыки. Поэтому она танцует, не слыша музыки, она танцует, чувствуя ее.

Запомните разницу: не слушая музыку — она не может слышать, не имеет никакой возможности слышать, — но чувствуя вибрацию музыки, чувствуя волны музыки, набегающие на ее тело. Ее тело настолько чувствительно, что оно начинает двигаться вместе с этими вибрациями. Это в точности соответствует внутренней змеиной энергии — кундалини. Она тоже начинает подниматься при определенной музыке. У этой энергии нет ушей, нет даже тела; она — просто чистая энергия, но определенная музыка чрезвычайно помогает ей.

И на Востоке обнаружили, какая музыка, какие песнопения помогают. Например, постоянное распевание слова «аум» ударяет по вашей спящей энергии. Действие звуков «аум» таково, что оно заставляет подниматься, вставать внутреннюю змею. То же самое происходит при звуке «ху». Это может происходить и при других звуках. Но, как было обнаружено, эти два звука работают совершенно определенно.

Восточная музыка совершенно отличается от западной. Западная музыка — это, в лучшем случае, развлечение. В худшем случае, она также ударяет по змее, но не вверх, а в точности наоборот, вниз. Поэтому большая часть западной музыки сексуальна. Это та движущаяся вниз энергия, что становится сексуальностью. Та же энергия, движущаяся вверх, становится духовностью. И когда змея достигает высшей точки вашего существа, седьмой чакры, удар энергии открывает эту чакру — в точности, как цветок лотоса. Это происходит в точности так же, как с цветком лотоса, поэтому лотос имеет такое огромное значение на Востоке.

(Библия Раджниша, том 2 книга 1)

…Когда знает ум, мы называем это знанием.

Когда знает сердце, мы называем это любовью. А когда знает существо, мы называем это медитацией.

Но все они говорят на разных языках, и эти языки не переводятся друг на друга. И чем глубже вы проходите, тем труднее становится переводить, потому что самый центр вашего существа — не что иное, как безмолвие. Как перевести безмолвие в звук? В тот момент, когда вы переводите безмолвие в звук, вы разрушаете это безмолвие. Даже музыка не может перевести безмолвие. Музыка, наверное, подходит ближе всего к безмолвию, но все-таки она — звук.

Поэзия не подходит так близко, как музыка, поскольку слова, какими бы красивыми они ни были, — все же слова. Они не несут в себе жизни, они мертвы. Как перевести жизнь во что-то мертвое? Да, может быть, между словами, здесь и там, можно найти проблеск чего-то, но это между слов, между строк, не в словах, не в строках.

(Библия Раджниша, том 3 книга 1)

…Жизнь и смысл совершенно не связаны между собой.

Смысл — это логическая концепция, а жизнь не имеет ничего общего с логикой.

Люди, которые хотят жить, должны отбросить в сторону логику, иначе они не смогут жить, логика будет вмешиваться во все и будет мешать вам жить... «или-или». Вы будете много думать, но не будете много жить.

И чем больше вы будете думать, тем меньше у вас будет возможности жить.

Процесс жизни предполагает некое отрешение от процесса мышления.

Грек Зорба говорит своему боссу: «Босс, у вас только один недостаток — вы слишком много думаете». И он был прав. Даже босс в конце концов понял, что он был прав. Весь день Зорба тяжело работал, а потом танцевал и играл на каком-то музыкальном инструменте. Как это будет по-итальянски... сантури? Или по-гречески... сантури? Я думаю, как бы он ни назывался, «сантури» — хорошее название! В конце концов названия всех вещей придумали люди. Давайте называть этот инструмент сантури.

Он играл на сантури, он танцевал и буквально сходил с ума, танцуя, в то время как босс просто сидел. Однажды Зорба сказал: «Что же вы сидите? Вы посмотрите, какая луна, какая река! Пески зовут, а ветры так освежающи и прохладны! Пойдемте со мной». И босс пошел с ним, неохотно, нерешительно, но пошел, потому что Зорба буквально тащил его, он был очень сильный человек.

А босс был просто боссом, таким, какими и должны быть боссы: богатым, умным, но не сильным. Зорба силой притащил его с собой и начал играть на сантури и танцевать. И босс стал вторить ему сначала нехотя, но потом все больше воодушевляясь, потому что все вокруг было необыкновенным: и ветер, и луна, и река, и песок, и то, как Зорба играл на сантури, и то, как танцевал... Мало-помалу он стал забывать, что он босс, и начал танцевать. На какое-то мгновенье ему показалось, что он тоже сходит с ума, и хотя это длилось всего лишь мгновенье, но теперь и он тоже узнал, что у жизни другой вкус.

Жизнь невозможно осмыслить.

Она доступна для песен и танцев.

Одно бесспорно — размышления делают жизнь сухой. Это как пустыня без оазиса.

Если вы чувствуете, что ваша жизнь лишена смысла, это означает, что вы просто не знаете, как надо жить. Вы не знаете, что смысл не имеет ничего общего с жизнью.

Это должно быть основополагающим принципом: жизнь не имеет ничего общего со смыслом.

Это не арифметика.

Это не логика.

Это не философия.

…Провидец — это тот, кто не пробирается ощупью во тьме, и лишь воображает себе вещи. Да, у слепого человека воображение становится более мощным, потому что он не видит; вся его энергия направлена внутрь. В противном случае, энергия от глаз движется наружу, глаза — это двери, открытые вовне. Когда глаза закрыты, энергия движется внутрь.

Вот почему медитирующие закрывают глаза. Это простая стратегия: закройте глаза и замкните двери; энергия не сможет выходить наружу, она движется внутрь. Поэтому у слепого человека и становится таким сильным воображение. Слепые могут говорить о цвете, хотя никогда и не видели его. Они могут говорить о свете, хотя никогда и не видели его. Но каким бы прекрасным ни было их воображение, оно неверно, это не реальность.

В Индии мы называем таких людей кави, поэты. Но не отправляйтесь, чтобы повидаться с ними, потому что поэт окажется очень обыкновенным человеком. Как раз на днях, — это случалось так много раз, что я чувствую, что это уже правило, которому приходится следовать... Как раз на днях я впервые увидел фильм одного певца на урду, Гулама Али. Он один из величайших певцов на урду на Востоке, у него есть его собственный стиль. Есть очень много певцов, но Гулам Али стоит выше любого из них. Я всегда слышал Гулама Али только в записях, я никогда не видел его; не пришлось.

Мы оба, перемещались по одной и той же стране, но случайно так получилось, что мы ни разу не были в одном и том же городе. Он хотел встретиться со мною. Его ученики... В Индии великий музыкант, великий певец, называется устад, маэстро. У него есть ученики, точно так же, как есть ученики у духовных учителей, потому что восточная музыка нуждается в очень долгой подготовке. Это не джазовая музыка, где любой идиот может начать прыгать и кричать, и это становится музыкой; это не музыка «битлз». Подготовка занимает лет двадцать или тридцать, восемь или десять часов работы каждый день. Это работа всей жизни.

Гулам Али упорно работал и продолжает упорно работать. Говорят, что если прекратить упражняться в восточной музыке на три дня, то люди увидят, что что-то упущено. Если вы не упражняетесь два дня, увидят, что что-то упущено, только ваши ученики. А если не упражняться один день, то только вы почувствуете, что что-то не так. Нельзя пропускать ни одного дня.

Но как раз на днях кто-то из Пакистана прислал мне видеофильм о Гуламе Али. И случилось то, чего я ожидал. Его облик настолько беден, что соединить этот прекрасный голос с этим человеком, который выглядит как клерк из какого-нибудь почтового отделения, или билетер на какой-нибудь железной дороге, или кондуктор автобуса, человек такого типа...

Я вынужден был закрыть свои глаза, потому что его лицо, его глаза, его руки, его жесты — все раздражало. Я подумал, что следует послать ему предложение: «Вам нужно петь за занавесом. Вы не стоите того, чтобы представляться перед публикой, вы разрушаете вашу музыку. Музыка почти божественна, и вот вы видите осла, стоящего за всем этим, — соединить их невозможно».

…Гурджиев увидел, что если играть определенную музыку и танцевать определенные танцы, то тогда люди оказываются способными танцевать на раскаленных углях и не обжигаться. Танец создает в людях определенную энергию, и они оказываются в состоянии обойти закон огня — закон низкого уровня. Конечно, если сознание знает что-то более высокое, оно может обходить более низкие законы.

Все истории о чудесах — не что иное, как истории о людях, познавших более высокие законы; естественно, тогда низшие законы не действуют. Гурджиев сам видел все это, он пережил это, когда был ребенком, а ведь дети очень любознательны. Не было ни отца, ни матери, чтобы запретить ему делать, что он хотел, поэтому он мог экспериментировать всеми способами. И когда он заканчивал с одной группой кочевников, он просто переходил к другой, потому что у другой группы можно было выучиться чему-то другому. Все его упражнения были разработаны на основе опыта этих кочевников.

…Общество не хочет, чтобы вы входили внутрь себя. Общество хочет, чтобы вы выходили, — чем дальше вы отходите от своего центра, тем лучше, потому что, чем вы дальше, тем полезнее вы для общества: вы можете быть использованы как средство. Общество не может использовать человека, который стоит в своем центре. Тогда он находится вне хватки общества. И человек, стоящий в своем центре, — который есть ничто, чистое ничто, просто пространство, чистое пространство.

Когда вы смотрите из этой чистоты, ваши глаза способны найти истину повсюду. Ваши глаза способны повсюду найти красоту. Ваши глаза способны видеть там, где раньше вы были слепы.

И не только ваши глаза, все ваши чувства приобретают потрясающие способности. Теперь вы слышите, но не слушаете. Слышание и слушание идут вместе. Конечно, прямо сейчас вы можете слышать, ведь у вас есть уши; но слушание требует чего-то большего. За вашими ушами должно располагаться молчание осознавания. Прямо сейчас за вашими ушами располагается толпа мыслей; там нет молчания, поэтому вы всего лишь слышите.

Я говорю одно, вы слышите что-то другое, потому что эта толпа все время спутывает то, что вы слышите. Это изменение, редактирование, добавление: так создается все то, что вы слышите, но не слушаете.

Слушание возможно только в том случае, когда ваши уши наполнены пространством молчания, — когда вы всего лишь созерцатель. Тогда вы можете слышать в мельчайших вещах величайшую музыку. В ветре, играющем ветвями сосны, вы можете услышать музыку, которую не создаст ни один музыкант. Вы можете увидеть красоту в таких простых вещах, — птица в полете, — которые не волновали вас никогда раньше.

Вы совершенно по-новому начинаете ощущать запахи. Не только лишь глаза, способные видеть человека. Вы удивитесь, узнав, что, когда ваше внутреннее пространство доступно всем вашим чувствам, вы начинаете ощущать и запах человека. Если человек нереален, вы немедленно ощутите это в виде его запаха; если человек лжет, вы немедленно почувствуете это по запаху. Вы удивитесь, узнав, что запах тела каждой индивидуальности различен.

Биологически запах тела каким-то образом связан с сексуальностью. Вы, должно быть, видели, как животные обнюхивают половые органы друг друга. Вы думаете, они сошли с ума? За исключением человека, никто не сходит с ума. Выглядит странно, но посредством запаха пес ищет себе подругу. Он не рассматривает ее лица, не рассматривает ее носа, не рассматривает ее глаз и их цвет, не рассматривает ее светлых волос, чтобы убедиться в том, что она чистая арийка, германка, нордическая особа, — он обнюхивает ее. Он понимает все лучше вас. Если запах ему не понравится, эта подруга не для него, поскольку именно запах указывает на биологический потенциал этой подруги. Запах указывает на ее гормональную систему.

А видели ли вы, что делает человек? Он всеми возможными способами старается скрыть истинный запах своего тела с помощью всяческих дезодорантов, различных сортов мыла, парфюмерии. Что вы делаете? Может быть, вы не осознаете, но вы делаете это просто потому, что все так делают. Вы стараетесь спрятать ваш сексуальный запах, потому что вы не живете в таком свободном обществе, в котором живут собаки.

Вы живете в обществе, которое всецело является обществом рабов. Биологический запах вашего мужа может совершенно не подходить вам; ваш запах может совершенно не подходить вашему мужу. Теперь вы оба вынуждены прятать свой запах. И если ваш запах внезапно, на дороге, понравится кому-то и кто-то подойдет к вам и скажет: «Я влюбился в ваш запах», — вы будете шокированы. «Этот человек сошел с ума: «Влюбиться в мой запах».

Нет, вы должны прятать свой телесный запах парфюмерией, дезодорантами, всеми возможными способами, так что никто на дороге, на рынке, в клубе не подойдет к вам и не почувствует внезапно, что ваш залах подходит ему. Вы можете не быть мужем и женой; вы можете не быть знакомыми друг с другом. Запах тела не имеет ничего общего со знакомством, религией, кастой, мужем, женой, браком. Он ничего не знает об этом.

Человек пытался приглушить его, потому что он опасен. Но даже если не приглушать его, он не очень опасен, потому что ваш нос заложен. За ним не стоит свободное пространство, которое может определить не только вашу сексуальность, вашу сексуальную привлекательность, но вашу подлинность, вашу истинность, вашу честность.

Когда все ваши чувства сосредоточены вокруг того ничего, о котором я говорю, вы впервые начинаете ощущать существование, ото всех ворот, ото всех окон, открытых навстречу существованию. Но прямо сейчас вы отсутствуете, так что кому же посмотреть в эти окна? Окно может быть и открыто, но вас нет.

(Алмазные россыпи)

Путь очень прост.

Путь — это выход из ума столько раз в день, сколько возможно. Всякий раз, когда у вас есть время, просто выйдите из ума.

Некоторые вещи могут вам помочь. Если вы не можете пребывать в молчании, просто сидеть, если вы чувствуете, что в вас так много энергии, для того чтобы делать что-то, и вы не делаете этого, тогда вся энергия становится игрой ума, легче начать с какого-то творчества. Если вам интересна музыка, играйте музыку, и утоните в ней. Если вы любите танцевать, танцуйте, и пусть танцор исчезнет.

Все, что угодно — если вы знаете гончарное ремесло, делаете прекрасные горшки, внесите свою энергию в это полностью. Потому что, когда вы вносите полностью свою энергию во что-то, ум не получает никакой энергии и становится молчаливым сам по себе.

И это только в начале так, что вы должны выполнять какую-то работу, для того чтобы держать себя занятым, так чтобы энергия шла в то, чем вы заняты, а ум оставался молчаливым.

Вскоре вы будете способными на то, чтобы сидеть в молчании, ничего не делая, а ум становится абсолютно молчащим.

В те мгновения вы познаете вечность жизни, вы познаете красоту этого бренного существования, что окружает вас, и огромное сокровище вашего собственного бытия.

Музыка рождается из глубокого опыта медитации; это измерение медитации. С помощью медитации вы можете быть затронуты музыкой, но верно и обратное: когда вы полностью погружены в музыку, вашего сердца коснется не только музыка, но также и медитация.

Музыка — это звук. Медитация — это беззвучие. Наивысшая музыка начинается там, где звук не разрушает беззвучные мгновения в перерыве между звучанием. По мере того как музыкант становится все более и более искусным, он может ухитряться создавать звук и в перерывах между звучанием, он может дать вам опыт беззвучия.

Беззвучие трогает ваше сердце.

(Дао. Путь без пути)

…Счастье — это свойство единства, счастье — это музыка, которая льется, когда все в гармоническом созвучии, когда все подходит друг другу, когда все в гармонии, когда никакого конфликта нет, когда вы не толпа, а оркестр... Никто не пытается управлять, никто не пытается стать главным, никто не пытается эксплуатировать, подавлять... Все существо переполнено радостью.

…Только человек любит из удовольствия: для радости любви, для красоты любви, для ее музыки и поэзии.

Вот почему я считаю, что противозачаточные средства — одна из величайщих революций в мире, они совершенно изменили все понимания любви. Теперь можно любить только для радости, не нужно быть рабом биологии, не нужно делать любовь, только если хочешь ребенка. Теперь секс и любовь совершенно отдельны. Противозачаточные средства совершили величайшую революцию: теперь секс — это секс, а любовь — это любовь. Секс — когда речь идет о биологии; любовь — когда просто музыка, прекрасная музыка двух встречающихся тел, поглощающихся, теряющихся друг в друге, впадающих в совершенно иное измерение ритма, гармонии... переживание оргазма. Никаких проблем с детьми, никакого биологического импульса — ничего; теперь акт прекрасен сам по себе, он больше не средство ни для какой цели — в этом вся разница. Игра — когда цель и средства соединены, когда средство, само по себе — цель; никакой другой цели нет.

Ешьте ради радости еды, тогда вы — человек, гуманоид, высшее существо. Слушайте ради радости слушать, и вы освободитесь от ограничений инстинкта.

(Жизнь. Любовь. Смех)

Любая музыка — это попытка каким-либо способом реализовать тишину. Мудрецы древнего Востока придавали очень большое значение всем великим искусствам — музыке, поэзии, танцу, живописи, скульптуре — ведь все это родилось из медитации. Они — это попытка каким-либо способом привнести непознаваемое в мир познаваемого для тех, кто не готов к путешествию — просто подарок для тех, кто не готов отправиться в путешествие.

Возможно, песня сможет вызвать желание отправиться на поиски источника, возможно, скульптура...

…Истинный праздник должен исходить из самой вашей жизни, быть в самой вашей жизни. И истинный праздник, не может быть согласован с календарем, как, например, вы будете праздновать 1 ноября. Странно, целый год вы несчастны, и вдруг, танцуя, вы избавляетесь от страдания. Либо несчастья были фальшивы, либо 1 ноября фальшиво; одно исключает другое. И как только 1 ноября проходит, вы снова оказываетесь в своей мрачной тюремной камере, каждый в своем несчастье, каждый в своих заботах.

Жизнь должна быть постоянным праздником, фестивалем огней круглый год. Только тогда вы сможете вырасти, сможете расцвести. Попробуйте превращать незначительные события в праздник.

Например, в Японии существует чайная церемония. В каждом дзенском монастыре и в доме каждого человека, который может себе это позволить, есть маленький храм для чайной церемонии. Теперь чаепитие больше не обычное, мирское событие; они превратили его в праздник.

Храм для чаепития устроен в прекрасном саду с прелестным прудом; лебеди в пруду, цветы вокруг... приходят гости, они должны оставить обувь снаружи, это же храм. И как только вы вошли в храм, вы не должны разговаривать; вы должны оставить снаружи все мысли и речи вместе с обувью.

Вы садитесь в медитативной позе. И хозяйка, женщина, которая приготовит чай для вас: ее движения так грациозны, как будто она танцует, приготавливая чай, подавая чашки и блюдца, как если бы вы были богами. С таким уважением... она вам поклонится, и вы примете это с таким же уважением.

Чай приготовлен в специальном чайнике, который издает прекрасные звуки, свою собственную музыку. И это — часть чайной церемонии, все должны сначала слушать музыку чая. Так что каждый безмолвен, слушает... собственную песню. Вокруг покой...

Когда чай готов и налит в чашки, вам не разрешается пить его так, как обычно это делается. Сначала полагается вдыхать аромат чая. Потом вы смакуете его маленькими глотками, как будто он дар свыше, у вас будет время — здесь нет спешки. Кто-то, может быть, заиграет на флейте или ситаре. Обычная вещь — просто чай, а они сделали из этого великолепный религиозный праздник, каждый выходит после него насыщенным, свежим, чувствует себя более молодым, более бодрым.

И то, что может быть сделано с чаем, может быть сделано со всем — с одеждой, с пищей. Люди живут почти во сне; иначе каждая ткань, каждая одежда имела бы свою собственную красоту, собственное ощущение. Если вы чувствительны, тогда вы одеваетесь не только для того, чтобы покрыть ваше тело; тогда это что-то, что выражает ваш вкус, вашу культуру, вашу сущность.

Все, что вы делаете, должно выражать вас, должно нести на себе отпечаток вашей индивидуальности. Тогда жизнь становится постоянным праздником.

Даже если вы заболеете, вы можете сделать это время, проведенное в постели, моментами красоты и радости, моментами расслабления и отдыха, моментами медитации, моментами слушания музыки или поэзии.

Не стоит печалиться из-за того, что вы больны. Вы должны радоваться, ведь в это время все находятся в учреждениях, а вы в своей постели, как король, расслаблены — кто-то готовит чай для вас, самовар заводит песню, друг предложил прийти и поиграть вам на флейте... Эти вещи более важны, чем любые лекарства.

Когда вы больны, позовите доктора. Но еще важнее позвать тех, кто любит вас, потому что нет лекарства сильнее, чем любовь. Зовите тех, кто может создать вокруг вас красоту, музыку, поэзию, потому что ничто не лечит так, как настроение праздника.

Делайте все творчески, превращайте наихудшее в лучшее — это то, что я называю «Искусством».

И если человек прожил жизнь, наполняя каждый момент и каждый ее период красотой, любовью, радостью, то, естественно, его смерть будет высочайшим пиком устремления его жизни.

ВНУТРЕННЯЯ МУЗЫКА

Человеческое сердце — это музыкальный инструмент, оно содержит великую музыку. Она спит, но она здесь, ждет подходящего момента, чтобы воспламениться, быть выраженной, быть спетой, быть станцованной. И это мгновение возникает через любовь. Без любви человек никогда не узнает, какую музыку он носил в своем сердце. Только через любовь эта музыка становится живой, пробужденной, из возможной начинает становиться действительной.

Любовь запускает этот процесс, любовь — это каталитический фактор. И если любовь не включает процесс вашей внутренней музыки, тогда это должно быть что-то другое, маскирующееся под любовь, это — нелюбовь. Это может быть страсть, это может быть просто сексуальность, чувственность. Нет; ничего плохого в сексуальности или чувственности, нет ничего плохого в страсти.

Я не осуждаю их, они хороши как они есть, но это не любовь. Они претендуют быть любовью, они могут прикинуться любовью. И критерий, по которому вы можете узнать, — это: если начала струиться внутренняя музыка, тогда это любовь. Внезапно вы чувствуете себя в глубокой гармонии. Вы больше не диссонанс, вы стали аккордом. Вы больше не хаос, вы стали космосом: и жизнь начинает приобретать новое качество, качество ликования, прославления!

Это единственный критерий: продолжайте искать, продолжайте идти глубже и глубже в любовь, и однажды вы натолкнетесь на вашу внутреннюю музыку. И после этого жизнь никогда не будет той же самой. Фактически жизнь начинается после этого.

(Заратустра. Путь восхождения)

…Люди, которые превозносят святую простоту — помните, они опасны: ибо все, что не просто, для них не свято. Любое великое творение не просто; оно сложно. Простота — не великая добродетель; любой идиот на нее способен. Но математик масштаба Альберта Эйнштейна — очень сложное явление. Вы не можете простить таких людей. Маленькие люди никогда не развивают своих талантов, потому что это трудно; требуется работа и постоянное совершенствование.

Однажды спросили великого музыканта... индийская классическая музыка — одно из самых сложнейших явлений, тончайшее, и даже Мастера не перестают заниматься — это был настоящий великий Мастер, и его спросили:

— Что будет, если вы не позанимаетесь один день? — Он занимался ежедневно от шести до восьми часов. Он сказал:

— Если не заниматься один день, я замечу разницу: будет недоставать глубины, будет недоставать обычной высоты. Никто другой этого не заметит.

Но если я не позанимаюсь два дня, то музыкальные критики заметят, что нечто потеряно, что-то не так. А если я не буду упражняться три дня, даже любители музыки начнут замечать: чего-то не хватает.

После многих лет ежедневных восьмичасовых занятий человек играет музыку, которая почти не принадлежит этому миру; создает из звука такую тишину, такое наслаждение: проникает в самые глубочайшие точки вашего сердца. Для этого нужно терпение и труд.

…Некоторые фрагменты истины можно выразить поэтически без ощущения, что вы несправедливы к истине и не совсем честны по отношению к слушателю. Поэзия — прекрасное укрытие. Не случайно многие великие поэты — не кто иные, как скрытые мистики. И многие великие мистики выбирали поэзию как ключ к сердцам людей.

Проза рациональна; она должна быть логичной, поддерживаться объяснениями и доказательствами.

Поэзии не нужны причины, логика, подтверждения, доказательства. Это совершенно другое измерение. Все, что ей нужно — это красота, музыка.

(Золотые самородки)

Современная музыка утратила свою красоту, потому что забыла свою основную цель. Она забыла свой источник. Она не знает, что имеет некоторое отношение к медитации. И это же верно о других искусствах. Они все стали немедитативными, и все они ведут людей к безумию.

Художник создает опасность для себя и для тех, кто будет зрителем. Он может быть живописцем, но его живопись безумна, она не идет от медитативности.

Нечто прекрасное, нечто, напоминающее вам о запредельном, создаст в вас стремление, стремление неизвестно к чему. Вы не знаете, как называется этот объект, потому что, фактически, это не объект.

Слушая прекрасную музыку, наблюдая закат солнца или следя за птицей в полете, глядя на прекрасные розы или сидя в молчании, можно почувствовать сладкую боль.

И ваше стремление заключается в том, чтобы стать единым с этим чувством, чтобы оно не было чем-то мимолетным, тем, что приходит и уходит, но чем-то, что остается с вами, становится вами.

Та же самая музыка, которая была приятна сегодня, завтра может уже не быть приятной, а послезавтра надоесть. Так что это не музыка, это что-то в вас приходит в движение — это желание быть спокойным, музыкальным, иметь всю красоту существования и иметь ее всегда.

Это духовное стремление, стремление в запредельное, по ту сторону всех мимолетных переживаний, стремление остановить время и быть здесь и сейчас, вечно в этом моменте.

Это истинная религиозность.

(Истинный мудрец)

…После многих лет странствий он как-то проходил мимо одного сада. Была дивная лунная ночь. Ночь полнолуния. Кто-то играл на цитре. Он был восхищен, потрясен. Чары действовали. Как притягиваемый магнитом, он вошел в сад. Разрешения не спрашивал. Подойдя, он стал перед музыкантом; тот играл на цитре, погруженный в медитацию. Он сел, стал слушать. В лунном свете смотрел на играющего, на инструмент. Раньше такого инструмента он никогда не видел.

Внезапно человек понял, что те плотники трудились над чем-то похожим. И те, возившиеся с деталями из металла — это были части цитры. И струны.

И вдруг облака исчезли, прорвался и полился дивный свет.

Человек вскочил и принялся плясать. Музыкант очнулся, прервал игру. Но никто теперь не мог остановить танца ищущего.

«В чем дело? — спросил музыкант. — Что с тобой случилось?»

«Я понял, — ответил тот. — В жизни есть все. Нужно только новое сочетание. Я заходил в три лавки. Там было все, но там не было цитры. Все было отдельно. Нужен был порядок: все было в хаосе. И так везде: есть все, что нужно. Нужен только синтез, только единство. И тогда из этого струится такая дивная музыка. В жизни есть все, теперь я понял. Нужна только новая гармония».

…Это первый шаг к мудрости: понять, что ты не мудр; понять, что никакие уловки спрятать это не помогут.

Тот, кто понял, что он невежда, уже на пути. Тот, кто понял, что он беден, уже на пути в Царство Небесное, к подлинному сокровищу. Тот, кто понял, что он слеп, уже начинает прозревать. Тот, кто понял, что глух, рано или поздно сумеет услышать. И тогда он узнает музыку, музыку существования.

(Книга мудрости)

…Настоящая любовь есть переливающаяся через край одинокость. Она так счастлива в этой одинокости, что могла бы поделиться.

Счастье всегда хочет поделиться. Его так много, оно не может быть удержано, как цветок не может удержать свой аромат; его надо высвободить.

Сдача — высшая форма любви, чистейшая форма любви. Вы не ощутите зависимость, ибо в ней не будет цепляния. И вы не почувствуете зависимости, ибо то, что вы сдались, не будет выражением одиночества. Если вы сдались из одиночества, это вообще не будет сдачей, тогда это что-то другое.

Следующая вещь: сдача всегда случается, это не действие. Как можете вы сделать сдачу? Если вы делаете это, это не сдача. Вы делающий — а если есть делающий, тогда это может повториться в любой момент.

Сдача случается; делающий не основа. Вы просто находите себя растворенным в ком-то, в чем-то. Вы можете обнаружить себя растворенным в закате, и это сдача. Вы можете обнаружить себя растворенным в звездной ночи, и это сдача. Вы можете обнаружить себя растворенным в женщине или мужчине, и это сдача. Вы можете обнаружить себя растворенным в музыке, и это сдача. Сдача имеет много измерений, но вкус тот же самый: вы просто обнаруживаете себя растворенным. Вы просто не находите себя больше; вы чувствуете отсутствие эго.

Вы есть... Несомненно, вас так много, и все же вас нет. Присутствие и отсутствие, оба одновременно — сдача парадоксальна. Присутствие, потому что эго нет, так как вы просто осознание; и отсутствие, потому что эго нет, так как вы не можете сказать: «Я есть».

Несколько моментов в жизни, когда вы не делающий, когда вы не знающий, когда вы просто ЕСТЬ, и у вас появится вкус. Это может прийти через прекрасное, это может прийти через поэзию, это может прийти через музыку, это может прийти через такое множество дверей.

…Тогда что нужно сделать? Нужно расплавиться, нужно объединиться. Смотрите на цветок розы, полностью забудьте, что есть видимый объект и видящий субъект. Пусть красота мгновения, благословение мгновения захватит вас обоих, так что роза и вы не разделены более, но вы становитесь одним ритмом, одной песней, одним экстазом.

Любите, переживайте музыку, смотрите на закат, пусть это случается снова и снова. Чем больше это случается, тем лучше, поскольку это не искусство, а привычка. Вы должны получить предчувствие этого; раз вы получили это, вы можете вызвать его где угодно, в любой момент.

(Когда туфли не жмут)

…Истинное — это когда вы приходите к вершине вибрации, к вершине экстаза и с этой вершины все расслабляется, все ваше существо расслабляется. Впервые все существо вибрирует с новой музыкой, оно настроено в унисон с космосом, там нет эго, вы — просто энергия: внутри нет никого, только энергия, плывущая, как по течению реки. И тогда происходит течение, река расслабляется, и вы — в гармонии с космосом.

…Когда вы смотрите на деревья, вы видите только одно зеленое; когда смотрит художник, он видит тысячи видов зеленого. Каждое дерево имеет свою «зеленость». И он чувствует цвета, цвет имеет в нем свою вибрацию. Весь мир — не что иное, как цвет.

Индуисты говорят, что весь мир — это звук. Так случилось, что те люди, которые написали Упанишады, были поэтами, музыкантами: у них было ухо для звука. Тогда вся вселенная стала звуком — омкар, анахата. Человек, который никогда не был влюблен в музыку, пытается действовать с мантрой АУМ, но ничего не происходит. Он идет к этому мастеру и к тому, но никогда не думает о своих способностях.

Если у вас есть музыкальный слух, если у вас есть сердце, способное понимать музыку, — и не только понимать, но и чувствовать, — тогда мантра поможет, потому что тогда вы можете стать одним с внутренним звуком и тогда вы можете двигаться с этими звуками к более и более тонким уровням. Тогда приходит миг, когда все звуки прекращаются и остается только вселенский звук. Это — АУМ. Вот почему индуисты говорят, что мир состоит из звука. Это не так, это — не абсолютная истина, это истина музыканта.

Помните, что нет абсолютных истин. Любая истина индивидуальна: это ваша истина. Нет такой истины, как объективность. Ваша истина может не быть истиной для меня и наоборот, так как истина не объективна. Я там, включен в то, моя истина отвечает мне, а ваша отвечает вам.

(От медицины к медитации)

…Дыхание постоянно меняется вместе с твоими эмоциями. Когда ты испытываешь гнев, дыхание неритмично, асимметрично. Когда ты в состоянии сексуальной похоти, дыхание становится сумасшедшим. Когда ты спокоен, тих и полон радости, в твоем дыхании есть музыкальное качество, оно становится песней. Когда ты в существовании как дома, когда у тебя нет желаний, когда ты чувствуешь удовлетворенность, внезапно дыхание почти прекращается. Когда ты в благоговении, изумлении, дыхание на мгновение замирает.